Хочеш умереть? Родись! Хочеш жить? Умри! Иной раз чтобы зерно пустило росток , оно должно быть вдавлено в грязь босой ногой карлика. Неужели чтобы вкусить жизнь нужно обязательно наестся дерьма? Неужели чтобы любить своих детей, нужно сначала родить нескольких даунов? (пусть простят меня их мамы). Где наше хвалебное сострадание? Не оно ли это сражаеться за кусок хлеба с горбатым нищим, нацепив на себя маску добродеятили,воняя великодушными испражнениями, насквозь прогнившая, но от этого не утратившаяя свой былой лоск? Не будь банален и не говори что жизнь прекрасна! О да! Как же прекрасна свежая гниль рядом с человеческим безразличьем, какой прелестной явилась нам трупная вонь, когда мы вдоволь насладились людской клеветою.
Где они рождаються, эти низкие карлики? Те что питаються навозом из грязных уст своих братьев? Где вмещаеться в них столько нечисти, что затмит она воды даже самых гнилистных рек? Хранят свой яд они в том слизком пузыре что у них вместо сердца , и где хуже трупных , черви обитают. Карлики что носят свою гордыню в мешке за спиной, и будто горб возвышаеться он над ними, так на горб свой они встают, и выше от того себе они кажуться, совсем не замечая того что вес сего зловонного шлака так придавил их к земле, что бороду свою по почве они волочат, раз за разом губами вспахивая чужие нечистоты. Но что карликам грязь и молва , им она за хлеб будет, ею они живут , ею они бредят. И там где росток зерна потянулся к солнцу, там всегда найдети вы их, там всегда мечуться они как шакалы учуявшие запах льва. Там льют они свои нечистоты в стократном размере, там плесень и гной сочиться из ихних уст, там даже земля разлагаеться, но все мы знаем это то, от чего колосья ростут еще быстрей.